Нельзя сказать, чтобы мы не ожидали чего-то подобного. Жизнь в последнее время все больше становилась похожей на жизнь конца 70-х - с ее декоративными общественными и политическими структурами, с выведением из зоны "свободного вещания" средств массовой информации, с изгнанием на кухню правозащитников и оппозиции, с централизацией финансовых потоков и унификацией регионального законодательства. Любому мало-мальски думающему понятно было, что демократия минимизируется, но наивно казалось, что на последний шаг власть все-таки не решится. А она решилась. И ударила по террористам своим собственным укреплением.

Нам по-человечески был бы понятен шок власти после Беслана. Понятны были бы антитеррористические меры, хотя уж в который раз мы их вводим. Даже слово "война" было бы понятным, хотя не нас ли пять лет убеждали, что никакой войны нет, а есть операция по наведению конституционного порядка? Мы-то спрашивали, почему в Грозном то и дело идут бои, почему "жалкая кучка боевиков" совершает дерзкие вылазки на мирные территории, куда уходят миллионы, предназначенные для восстановления Чечни, но власть неизменно отвечала, что мирный процесс движется полным ходом. Теперь, как оказалось, идет война. Но если теперь - война, а до нее был мирный процесс, то с кем мы воюем? Впрочем, вопрос риторический. Ответ на него понятен каждому здравомыслящему человеку, но почему-то власть делает вид, что здравомыслящих людей в стране не осталось. Ей так удобнее - думать, что мы способны только пережевывать жвачку официальной пропаганды. Однако разговор сейчас не об этом.

Нам было после Беслана понятно многое. Непонятно только одно - почему президент решил, что подчинить себе губернаторов - это и есть главная антитеррористическая мера? Может быть, он просто ошибся, будучи в таком же шоке, как и мы? Да нет, не похоже. Недаром тут же раздались голоса, что вопрос этот прорабатывался давно, а после Беслана появилось некое "окно возможностей", в которое срочно и просунули "разработку". Но кем и когда этот вариант государственного устройства разрабатывался? С какими общественными силами он обсуждался? Кто делал анализ, хороша или плоха система выборности глав регионов? Молчание.

Это вообще характерно для нынешней власти - кулуарно принимать решения и преподносить их затем как результат общественной дискуссии. В которой, наконец, поставлена точка. Она действительно поставлена, независимо от нашего желания. Она была поставлена еще тогда, когда был принят закон о гражданской службе, в котором тщательно и любовно прописана система личной преданности президенту. Она была поставлена еще раньше, когда до собственных выборов президент взялся за административную реформу, не пытаясь даже сделать вид, что все-таки он еще не переизбранный глава государства. Она была поставлена тогда, когда президент откровенно нарушил выборный закон, абсолютно недвусмысленно взяв на себя роль главного пиарщика своей карманной партии. Из всех этих точек слепилась одна большая жирная точка, которую власть поставила на хилой, дурной, слабой, но все же демократии. В верности принципам которой президент нам клялся еще в мае. И еще раньше - в год своего первого избрания. И потом еще - в своих ежегодных посланиях.

В том, что нынешние действия не ошибка, свидетельствуют и сорвавшиеся с цепи идеологи авторитаризма. Некто Михаил Леонтьев, регулярно радующий нас своими комментариями, объявил, что региональные выборы - это публичная помойка. Следовательно, мы все, кого еще несколько месяцев назад призывали к исполнению своего гражданского долга, - обитатели помойки, лица без определенного гражданского места жительства. А с помоечниками разговор короткий - бульдозером их вместе с картонными хибарами. Оставшимся - дышать озоном в непосредственной близости к власти. Выпустить в короткие сроки такую стаю верноподданных комментаторов, выстроить перед соотечественниками унизительным строем избранных, но хулящих себя же губернаторов, поставить такой информационный заслон перед всеми, кто сомневается, - нет, это не следствие ошибки или спонтанного решения, вызванного шоком. Это заранее подготовленная, продуманная акция, для которой только ждали повода. И повод появился. Возникло даже не окно, а целая дверь возможностей, куда власть спокойно вошла. И захлопнула дверь за собой.

Но даже и это можно было бы понять - победители пируют. Случись это в декабре, после победы партии президента, случись это в марте, после победы самого президента, нам бы оставалось кусать локти, но признать - они победили и мы им отдали победу. Но случилось после Беслана. Власть ответила на кровь в присущей ей манере - она укрепила не нас, а себя. И в этом не трагическое ее заблуждение, а преступление перед всеми, кто поверил в невозможность возврата к прошлому. Кто поддержал власть в надежде, что она сможет достойно ответить на вызовы времени, не предавая главного. Она и не предала. Самую себя, как главное, ради чего она существует.

Бессмысленно сейчас говорить о том, насколько конституционны предложения президента. Дело даже не в объеме прав граждан, который может у нас уменьшаться или увеличиваться в зависимости от предпочтений власти. Дело в унижении, которому власть публично подвергла свой народ, отказав ему в разуме и чувстве гражданской ответственности. А униженный народ в любой войне - это наемник, отчужденный от собственной страны. Плохо, что власть этого не понимает. Еще хуже, если она это понимает.

Трагизм исторической ошибки президента Путина состоит в том, что через 20-30 лет мы вновь с болью и кровью будем возвращаться к демократическим принципам развития общества и государства.

Заместитель председателя политсовета Сахалинского регионального отделения ПП "Союз правых сил" Александр Давыдов, Газета «Южно-Сахалинск сегодня».

8 октября 2004г.