Из множества занятий, которым стоит посвятить жизнь, всегда можно найти потруднее. Если очень постараться. Некоторым это удается - например, актерам. Когда расстаться с избранной профессией нельзя, ее называют призванием. На судьбу не ропщут: так уж обстоятельства сошлись. Принимают ее со всеми плюсами-минусами: масса душевных затрат и немного букетов на премьере, в общем, сладкая отрава. "Каждый выбирает по себе - женщину, религию, дорогу…" Дорога Андрея Кузина привела его в театр.

В Чехов-центр он пришел всего-то в 2001 году. Слово "всего-то" здесь кажется уместным. За недолгий прошедший срок Андрей Кузин накопил неплохой репертуарный багаж, потому что редко сидел на скамейке запасных. Ныне он занят практически во всех спектаклях - комедиях, мелодрамах, зимних (новогодних) и летних сказках. Кого он только не играл! Был жадным крестьянином в старинной японской легенде ("Журавлиные перья"), положительным князем времен боярской Руси ("Князь Серебряный") и гадким купеческим сыном эпохи модерна ("Дети Ванюшина"). Незадачливо сватался ("Женитьба") и успешно аккомпанировал Хлестакову в его похождениях ("Ревизор"). Обольщал нежных девушек под крышами Парижа ("Шестой этаж") и на берегах туманного Альбиона ("Таксист")... И сейчас, являясь, по словам нынешнего главрежа Андрея Бажина, одним из лидеров труппы театра, участвует в новогодних кампаниях театра у елки, исправно "дедморозит". Поэтому шанс встретить Новый год дома для него выпадает редко. Словом, Фигаро здесь, Фигаро там, и дай бог каждому актеру такой востребованности.

Правда, первый его выход на большую сахалинскую сцену мало кто из зрителей заметил. Зато услышал. Как и всех тех актеров и актрис, кто воплощал в жизнь блестящую задумку режиссера И.Гуревича в "Чуме на оба ваши дома" - марионеточный театрик. Потому как внимание было приковано не к актерам-кукловодам, скромно ушедшим в тень, а к их куклам, создавшим эффект спектакля в спектакле. Андрею Кузину тогда досталось не абы что - выход герцога Веронского с его благими намерениями переустроить мир и голосом склочника из коммуналки.

Эта первая роль неслучайна: он, вообще-то, "патентованный" актер кукольного театра. Редкая птица долетит до юга Сахалина в наши дни, особенно если возьмет старт с Украины. А Андрей Кузин приехал из Днепропетровска в далеком уже 1996 году. На сцену Чехов-центра он пришел в буквальном смысле из потемок. Дело в том, что "черный кабинет" - излюбленное место действия в областном театре кукол, ставшем первым театром в его актерской биографии. Он с удовольствием вспоминает шесть "кукольных" лет, но не ностальгирует. А зачем тосковать, если и по сей день не пропускает ни одну премьеру в удивительном театре Антонины Добролюбовой? И не упускает случая тряхнуть прошлым на его маленькой симпатичной сцене. Почему - понятное дело: "Это прежде всего театр-дом, сообщество друзей, фонтанирующих идеями. Для детей надо играть весело. Это дает такую возможность раскрепощения, которую ты иногда не получаешь на спектакле для взрослых".

Невзирая на приличный рост и возраст, Андрей Кузин к сказкам относится с большим пониманием. Быть Емелей или Садко, может, не меньшая трудность, чем Гамлета играть. А поработать, например, с гениальным Станиславом Железкиным из мытищинского театра кукол "Огниво" - удача отдельная. Хотя тот, ставя прелестную "Маленькую фею", мог довести своим напором актеров до тихого бешенства, актрис - до слез. В общем, соответствует своей фамилии.

- Искусство стоит таких жертв?

- Стоит. Так интереснее работать. Не просто "вышел-постоял-проговорил текст" - гораздо больше увлекает взаимодействие, взрыв отношений, даже конфликтная ситуация… Когда спектакль уже "накатан", хочется придумать что-нибудь эдакое, сымпровизировать, чтобы в нем зазвучали новые нюансы. Иногда к этому, случается, подталкивает необходимость: когда кто-то на сцене слова забыл и надо срочно выпутываться из ситуации, чтобы "склеить" действие и чтобы зритель ничего не заметил. Моментально начинаешь думать за партнера и за себя, появляется кураж, драйв… Скучно играть одинаково.

На неизбежный вопрос, почему стал тем, кем стал, чистосердечно отвечает: "Я сам до сих пор думаю над этим…" По идее, никакой предрасположенности, чтобы пойти в актеры, у Андрея Кузина не было. То есть ни папа, ни мама к делу касательства не имели, он не вырос за кулисами театра, более того, зрителем-завсегдатаем его не был. Тем не менее, когда в школьные годы его сотоварищи пригласили в театральный кружок, из понятного любопытства не отказался. После чего все завертелось и понеслось.

За десять лет им пройден большой трудовой путь - от зайчиков-медведей за ширмой до главных ролей в Чехов-центре. И искренне жаль, что сегодня, когда в Чехов-центре правят бал сплошь комедии положений, зритель не может позволить себе роскошь увидеть "Князя Серебряного" или "За двумя зайцами" (вклад режиссера Юрия Чернышева), "Женитьбу" или "Детей Ванюшина" (постановка Андрея Бажина). Могли бы, как говорится, жить да жить. Но истинно, что спектакль - явление эфемерное. Живет, пока его видят зрители и помнят актеры, разыгрывавшие мудрые, пронзительные, изящно скроенные режиссерами истории подлинной жизни.

В "Детях Ванюшина" по С.Найденову Кузину препоручили роль Константина Ванюшина - типа довольно безнадежного в смысле добродетели, с кучей комплексов и… личным обаянием Андрея Кузина. Ванюшин-сын, испорченный бытом и папой-самодуром домашнего разлива, по Кузину, достоин понимания, а потому симпатии. Зря, что ли, его любят девушки - они вообще редко ошибаются…

А когда загадки Н.В. Гоголя наслаиваются на режиссуру А.Ю. Бажина, получается, по словам Андрея, так: "…Читаешь пьесу, вроде все ясно. Но тут приходит Андрей Юрьевич и переворачивает все с ног на голову". И кузинский Подколесин в "Женитьбе" поражает силищей и размахом. Какой там тряпка, диванный ленивец! Стиль "миленько и со вкусом" - не по нему, хочется роковых страстей, космических мечтаний, идеальных женщин - всего того, что бывает в книжках да праздничных снах мужчин, а не в мирной жизни. В конечном итоге становится жалко несбыточного, и хочется порыдать - не столько над воздушными замками Подколесина, сколько над своими недовыполненными мечтами. А поезд (в смысле спектакль) уже ушел. Поэтому зритель рыдает от смеха над жутко недотепистым двоеженцем Джоном Смитом Кузина в свеженькой комедийной постановке "Таксист" по Р.Куни.

- Не надоедает вечный смех?

- Конечно, трагикомедия мне ближе чистой комедии. Чем замысел сложнее и глубже, чем тоньше ощущения, тем интереснее существовать на сцене. Бывает, чувства, мысли в тебе уже живут, а форма выражения еще не найдена. Ее можно искать и шлифовать всю оставшуюся жизнь, даже если спектакль играется в …надцатый раз. Мои педагоги напутствовали меня на выпуске примерно так: "В какой бы театр ты ни пришел устраиваться, на вопрос: "Что ты умеешь?" - отвечай без запинки: "Я умею все - петь, танцевать, говорить по-японски, жонглировать…" Как бы ты это ни делал или даже если не умел делать вообще. Если я не умею, я постараюсь научиться. Дело не в бахвальстве, стремлении пустить пыль в глаза, нас так учили - требовать от себя больше, чем есть, и каждый день учиться чему-нибудь новому.

А еще загляденье - смотреть на Кузина в "№ 13" И. Гуревича в эпизодической, но шикарной роли официанта. Школа режиссера Гуревича незабываема: "Игорь Сергеевич учил меня, что каждое мгновение присутствия на сцене - стоишь, двигаешься, взял в руки чашку и т. д. - должно быть наполнено смыслом, быть оправданным. Не знаю, в какой мере у меня это получается, но я стараюсь…" Весь этот спектакль, последний дар И.Гуревича сахалинской сцене, подобен взрыву шампанского. Все вокруг рушится-дерется, но всеобщий бардак словно разбивается о прилизанный такой британский айсберг во фраке, апофегей вежливого хамства (или хамской вежливости, как угодно). Кузин глянет - надо "рублем подарить", потому что полтинник таким джентльменистым труженикам сервиса подавать неловко. Все ж таки он еще и царь - в богатой на чудеса сказке А.Добролюбовой "Царевна-лягушка". Славный такой старикашка, замотанный в парчу по самую корону, развлекается, как может, над детками и подданными - не без яду в голосе в начале, зато с медом-сахаром на финише.

…А разговаривать с Андреем Кузиным вовсе не мед. То есть вроде бы отвечает на все вопросы - и доступнее не становится. При всей вежливой открытости своего "я" не отдает, и сколько его самого в его героях, не узнать. В нарядном буклете, выпущенном к юбилею театра, на вопрос: "Есть мнение, что театральные слезы отучают от житейских. Так ли это?" - его ответ лаконичен донельзя: "Нет". В литературных кумирах у него - Достоевский, Булгаков с его "Театральным романом", "Белой гвардией". А возраст уже позволяет избегать банальностей типа "театр - это моя жизнь", даже если по факту это правда.

- Актеры любят называть увлечение театром своего рода болезнью, наркотиком… А что для вас театр?

- Это родные лица, это стены, в которых мы занимаемся общим делом. Такое впечатление, как будто много-много родственников собираются в твоем доме вместе. Только каждый день.

- Что вам важнее - много играть или играть то, что интересно?

- Все меняется со временем. Раньше азарт давало количество, сейчас уже первый и главный вопрос - что и как играть? Но я покривлю душой, если скажу, что готов отказаться от хорошего ради лучшего. Во-первых, в любом случае лучше играть, чем не играть. Во-вторых, всегда надеешься на удачу. Может быть, это один шанс из тысячи, и его упускать не хочется.

Для Андрея Кузина театр - это жизнь замечательных идей и, конечно, людей. Где мечтается о большем - и в неменьшей степени о разном. Потому как каждый комик в душе трагик, лирик и по-настоящему высоких чувств не чужд. И при этом он не стремится в первую очередь нравиться зрителю. То есть, конечно, аплодисменты зала слышит, но при этом актер Андрей Кузин - "человек сомневающийся". Это качество, по его мнению, одна из главных необходимостей в актерской профессии наряду с природным дарованием.

Ирина Сидорова, Фото Виктора ТИТОВА, Газета «Южно-Сахалинск сегодня».

19 января 2006г.