|
|||||||||||||||
|
Если кто забыл в пылу футбольных страстей мундиаля - сегодня исполняется 65 лет с начала Великой Отечественной войны. Историки до сих пор спорят, сколько советских людей погибло за четыре года на полях сражений, от голода, от непосильной работы на военных заводах, от бомбежек, да просто от той ноши, которую не каждое сердце выдержит. Но никто не считал, да и немыслимо это, сколько не родилось новых людей, сколько женских и мужских судеб не состоялось. Одну такую судьбу мне пришлось наблюдать на самом ее уклоне.
Это была обычная пьющая семья с регулярными скандалами, в которые втягивалась вся улица. Время от времени то она, то он ходили по соседям с просьбами занять денег. И обычно им давали, хотя знали, что деньги тут же уйдут в ближайший магазинчик в качестве платы за очередную бутылку. Но уж очень необычны были просители. Он - высокий и очень худой, всегда ходивший в страшно заношенном кителе. Она - небольшая, изящная даже в горестном своем, полуразрушенном состоянии, и непременно в шляпке и газовой косыночке на шее. Когда они были трезвы, ходили только вместе и только под ручку. Когда напивались, он страшно кричал "всех постреляю", и тогда округа благоразумно пряталась на задах огородов.
Когда он умер, его хоронили в том же кителе, только отстиранном сердобольными соседками. И на кителе этом сверкали свежим блеском награды. И был это год 1967, двадцать второй после окончания войны, на которой он был большим героем, - говорили, что в разведке. А она была ленинградкой, чудом пережившей блокаду и похоронившей всю свою профессорско-артистическую семью (вот откуда шляпки и косыночки). Потом он еще довоевывал на Дальнем Востоке, и такой для него война стала родной, что когда она закончилась, он все продолжал воевать.
А уже не надо было. Надо было просто жить, а он жить разучился. Думал, что снова научится, если заберет ее и уедет в медвежий угол, где жизнь означает преодоление. И ничего из этого не вышло. В нем сломался тот стержень, который заставляет человека обычного каждодневно и без героизма нести свое житейское послушание. Ему нужны были поступки, а пришлось поступаться. И тогда он убрал подальше свои награды, начал пить, и все стремительно развалилось. Война не достала его пулей, но завела часовой механизм и терпеливо ждала все эти годы. А какие могли быть красивые люди, какие задумывались красивые и значительные судьбы.
Будь на то моя воля, я бы историю войны в школе преподавала не по картам военных сражений (кто помнит эти карты с красными стрелками, указывающими направление удара? - разве что только специалисты), а по вот таким судьбам. Которые могли быть, но не случились. По фильмам "Военный романс", "А зори здесь тихие", по песне, в которой есть очень простые слова: "Все еще живы, все, все, все". Мы ушли в слова, в официоз, во внешнее, а суть любой войны проста - сломать и раздавить. Может быть, именно этого и не знают мальчишки, рисующие свастику на наших домах. Может быть, именно этого мы им не рассказали.
На днях позвонила из Германии подруга, прорвавшаяся наконец в гости к родственнице. Вздохнула и сказала: "Мы так никогда жить не будем". Наверное, мы по-прежнему продолжаем воевать, так и не научившись жить. Как тот человек из моего детства, не вернувшийся с войны.
Виктория ВАСИЛЕНКО, Газета «Южно-Сахалинск сегодня».
22 июня 2006г.