Волей случайных обстоятельств премьерный спектакль, открывший 76-й сезон Чехов-центра, вклинился в расписание - и изысканную тональность - проходившего в те дни фестиваля "Дни высокой музыки на Сахалине". И кое-кто из зрителей усмотрел в этом определенную логику, потому что на слух "Аделаида" Евгения Унгарда вполне благозвучна, не то что, скажем, "Мурлин Мурло" Н.Коляды или "Терроризм" братьев Пресняковых. Но и только: настрой на романтическую волну может раствориться во "тьме низких истин". Потому как московский драматург Е.Унгард, обретший стремительную популярность на сценах от Мурманска до Минусинска, заявлен как зеркало российской современности, а она, естественно, далека от эталона.

В "Аделаиде", поставленной на сцене Чехов-центра ее худруком Андреем Бажиным, диалог с залом ведут герои, вышедшие из среднестатистического народа. А это значит, что история особой концептуальностью не обременена. Происходит она где-то в столице, хотя с таким же успехом могла приключиться в каком-нибудь сильно безработном городишке России, где так мало событий, что свадьба выводит из житейской спячки всю округу. Народ оживляется и сплачивается в едином порыве вокруг пиршественного стола. И пусть в глазах потрепанной жизнью невесты тоска вселенская, а никакущий экс-муж путается под ногами в преддверии неслыханного счастья экс-жены, никто и ничто не помешает нам веселиться!

Но отчего-то грустно, братцы, и, главным образом, сестрицы. Потому что, по Унгарду, "Аделаида" - лебединая песнь современных россиянок брачного (и не только) возраста. И песнь практически вечная - про любовь-счастье, которого нет, если не придумаешь его сам себе. То есть хочется, чтоб был высокий блондин, надежный, как знак качества, и беспроблемный, как покойник. И чтоб в шкаф не прятался по-заячьи от тещи, и чтоб не терпел, моргая ресничками, экс-супругиных издевок насчет его двухсотпроцентной никчемности. Мечты, мечты… Несостоявшегося по всем статьям экс-мужа Кочкина (Илья Глебов) в "Аделаиде" "метелят" морально всем коммунальным сообществом. Зрительницы практически в унисон аплодируют актрисе Марине Семеновой (Аделаида), разделывающей, как бог черепаху, этого бабника, неудачника и чертова алкаша. Испытывают ли при этом удовлетворение? Вряд ли: ну и жизнь - что в театре, что за театром, разницы никакой. В конце концов автор Унгард как будто спохватывается, что продукция настраивает на слишком уж неоптимистичный лад и притягивает "за уши" относительно хороший финал. Хроника поисков трудного счастья на протяжении двух театральных часов обламывается на высокой ноте. И выясняется - при всем богатстве выбора альтернативы нет. Берешь старое, побитое молью счастье - Кочкина то есть - и выдаешь за новое. По-прежнему в силе рецепт времен Ильфа и Петрова - берите, берите, а то и этого не будет.

Это с одной стороны. А с другой, у спектакля, в отличие от пьесы, два автора - драматург и режиссер. Да, читать текст Е.Унгарда (а современная пьеса, похоже, на термин "драматургия" не претендует) удовольствие не для литературных гурманов - слишком много в ней банальностей "от земли". Но, если преодолеть отторжение неизящной словесности, есть шанс добраться до глубин и извлечь ядрышко, чего ради городился огород с поэтичным и неинтригующим названием "Аделаида". Мне кажется - ради того, чтобы призвать еще раз "остановиться, оглянуться". Посмотрите на себя, любимых, в беспощадном зеркале сцены, говорит театр. Зрелище выпадает поучительное: жизнь проходит в череде пустяков, в суете, ненависти и скуке, потому - без смысла, без счастья, для которого человек вообще-то создан, как птица - для полета. Кто это поймет, тот успеет переписать пьесу своей жизни… По предыдущим работам режиссера А.Бажина ("Ревизор", "Дети Ванюшина", "Женитьба", "Очень простая история") можно судить о масштабе его человеколюбия - лучшего из возможных генераторов идей и движений сердца. И оно им руководит ныне, судя по "Аделаиде".

При этом в новом спектакле благие намерения облечены в пестрые, едва ли не маскарадные одежды, счастливо избежав утомительного морализма. Если рискнете прийти на спектакль, будете долго и с полным основанием помирать со смеху. Но это все же будет смех иного сорта, нежели продуцируют легонькие комедии зарубежного розлива в духе "муж пришел, а жена…". То есть и у нас есть мужья-жены, но мы выбираем другой путь. У нас все по тяжелой, с некоторым психологическим надрывом, напоминающим, что мы - наследники Ф.М. Достоевского. Под "пером" А.Бажина "Аделаида" превращается-таки из просто анекдота в комедию со смыслом, где смех неразрывно связан с размышлениями о серьезном, где смеемся мы для того, чтобы уж совсем не затосковать. Потому как искра таланта - режиссерского, актерского - способна преобразовать пустыню литературного прозаизма и рутины.

Пусть не обижаются актеры Чехов-центра, но, посмотревши "Аделаиду", хочется заторжествовать от принадлежности к прекрасной половине человечества: лучшие актеры Чехов-центра - это актрисы. На сцене блистает россыпь ярких, слабозабываемых образов, в которых прорываются страсти, достойные Шекспира. Виктория Дроняева, роскошная дива из "Ужина по-французски" и мудрая красавица из "Прости мой грех", завидной внешностью поступилась заради чумового образа невестиной подруги (Люся), порой затмевая всполохами актерского темперамента главную героиню вкупе с героем. Причем вопреки сказочным традициям эта городская сумасшедшая в финале не станет королевой. А и не надо. У нее "королевскость" внутреннего свойства. Потому что, говоря словами уже нечитаемого поэта А.Межирова, со временем "на лицо и на тело проступает душа", в данном случае планетарно любвеобильная и детски доверчивая.

Удивила и очень тронула Анна Антонова, ухитрившаяся из роли Нинель Георгиевны, железной тетки из ЖЭКа, достоверно выписать женскую судьбу с привкусом легкого абсурда, как и Лидия Шипилова - Виолетта Харитоновна, чьи потуги на интеллигентность так забавны, а необустроенность и тоска по любви столь очевидны…

Истинной наградой зрителям стала героиня Любови Овсянниковой, имени которой мы, кажется, так и не узнаем - согласно программке, Ивановна, да и все тут. В этой необъятных размеров мамаше, тянущей на апофеоз исключительной заурядности, открывается сказочная человечность, сыгранная актрисой на, кажется, молекулярном уровне. И она-то, как видно, пробивает брешь в броне ожесточенности дочери, названной в пылу простодушного эстетства Аделаидой.

Очень непростая роль выпала Марине Семеновой - быть на острие событий, принимая "огонь" на себя, и ей это удается, но временами окружение в пылу понятного азарта просто оттесняет ее на второй план. Да и единственному мужчине довольно сложно противостоять эмоциональному напору пяти сольных партий. Тем не менее актер Илья Глебов (это его дебют на сахалинской сцене) вылепил достоверный, слегка недотепистый образ Кочкина, вполне достойный зрительских симпатий. И высокий в буквальном смысле (с балкона) пафос финального монолога Аделаиды, решившей было покончить с постылой жизнью, да передумавшей, свою функцию исполняет добросовестно - примирить небо наших мечтаний с земной печалью, поскольку чудес не ожидается.

Этим спектаклем, слегка обожествленным романсами Вероники Долиной и курильского барда Сергея Старжинского, режиссер Бажин публично признался в очень хорошем отношении к дамам театра, которым не так много выпадает случаев показаться во всей красе и силе. Не все же, черт возьми, мужчинам, коли так повелось исстари, что драматургия на них, Щепкиных-Мочаловых-Каратыгиных, сориентирована. А актрисам - как получится. И когда случаются целенаправленно добрые дела в их адрес, это радует вдвойне.

На незамысловатом материале разыгрываются "и жизнь, и слезы, и любовь". Увиденному хочется верить, и видеть хочется чаще - и не только в модной, но порой поверхностной "новой драме". У той же Любови Овсянниковой в профессиональном арсенале Чехов, Гюго, Островский, Шиллер… Согласимся, что предпочтение в последнее время спектаклей малого - на четыре-пять-шесть действующих лиц - формата, с одной стороны, увеличивает масштаб актерской игры. А с другой - в труппе уже без малого четыре десятка актеров, преимущественно очень молодых, вот и интересно, на что уходит их энергия?.. Та самая, что взрывается раз в год - в капустниках к профпразднику или юбилею, но почему-то не порождает творческой самостоятельности на ниве драматического искусства. А этого следовало бы ожидать от избранников Мельпомены, находящихся в замечательном возрасте - молодости. Актерское ремесло, конечно, не обязывает к личным инициативам-дебютам, но предполагает по определению. Ведь жизнь в этой профессии, в отличие от условий "Аделаиды", подчинена более значимым критериям.

А в "Аделаиде" Андрея Бажина попытка рассмотреть на современном материале патетическую тему "И это жизнь?" плавно перетекла в умиротворяющее "Тоже жизнь". Да, реалии у нас разные: в одной существуют, к примеру, "24 каприса" Паганини, в другой - водка ящиками, оливье тазиками. И тем не менее как-то это стыкуется в одной плоскости, очевидно, намекая, на то, что победит когда-нибудь запущенное Чеховым обещание-завещание "Мы еще увидим небо в алмазах". Если, конечно, выберемся к тому времени из гоголевской шинели.

P. S. Премьера "Аделаиды" вызвала в среде зрителей разноречивые мнения. Например:

Против

- Для меня открытие театрального сезона всегда ассоциировалось с праздником. По крайней мере, так было прежде, потому что традиционно Чехов-центр выходил к зрителю с обращением к значительной, исполненной огромной внутренней мощи драматургии - будь то "Горе от ума", "Вишневый сад", "Ревизор"… А о "Чуме на оба ваши дома", "Князе Серебряном", которые занимали в едином порыве вдохновения практически все силы труппы, многие зрители, да и, думаю, актеры ностальгируют по сей день. В них была высота, которой мне недостает в "Аделаиде". Не разделяю я этой тяги театра к серому цвету, нарочитому документализму, опрощенчеству. Я думаю, что и во времена Шекспира имела место такая абсолютная бытовуха, но он как-то же сумел приподняться над нею… При всем моем неприятии пьесы очевидно, что у нас прекрасная, увлеченная труппа, способная, как принято говорить, обыграть телефонную книгу. "Аделаида" показала, что наши актеры могут гораздо больше, чем предлагают обстоятельства и режиссеры. В этом значимый плюс премьеры.

За

- Правда никогда не бывает лишней. Другой вопрос - хотим ли мы взглянуть ей в глаза? Но, если у нас есть желание стать лучше, кардинально изменить нашу "некрасивую и неправильную жизнь", надо быть честными. В конце концов это та жизнь, которой живут очень многие из нас. Да, на первый взгляд, в "Аделаиде" с телевизионной прямотой отражено то, что ранит нас в жизни - неуважение к старшим, грубость и удручающий примитив нравов (тогда как хочется иного, и это иное мы находим лишь в бразильских "мыльных" сериалах). Если зацикливаться на внешних признаках, можно упустить главное - театр печется о совершенствовании человека. Он напоминает вновь и тем, кто забыл и кто не знал вовсе: как это неразумно - размениваться по мелочам, не любить ближних, предавать доброту. И этот театр очень хочет быть услышанным.

Ирина СИДОРОВА, фото Алексея Дворкина. Газета «Южно-Сахалинск сегодня».

5 октября 2006г.