Помнится, в хорошем фильме «Зеркало для героя» наш современник причудливой фантазией режиссера был заброшен в 1949 год. Атмосфера соответствующая: энтузиазм масс, культ личности, ловля шпионов бдительными «органами» и все прочие радости. В дальнейшем сюжет все-таки выводит к хэппи-энду – герой просыпается в холодном поту и в своем времени. В новом спектакле Чехов-центра все не так страшно. А даже вовсе наоборот. Потому что ностальгия – чувство светлое, в отличие от тоски за бесцельно прожитую жизнь. Ностальгическое настроение стало духоподъемным стержнем, используя который в Чехов-центре еще на закате предыдущего сезона возводили спектакль «Крыша над головой». И в процессе коллективного строительства театр и постановщик стали столь крепкой творческой командой, что решили и в дальнейшем не расставаться. В новый театральный, 79-й по счету, сезон автор инсценировки и постановки «Крыши...» молодой московский режиссер Никита Гриншпун вошел в статусе художественного руководителя. И в ближайшие два года, согласно контракту, намерен вместе с актерами театра реализовать ряд задумок. А пока начал с Шукшина. Не берясь пролистать всю долгую историю сахалинского театра, точно можно сказать лишь, что за последние десять лет с этим именем пересечений не было. Шукшина мы не читаем так же стойко, как и множество других прекрасных авторов, заклейменных штампами – советский, а то и деревенский. Хотя на деле мы просто не хотим читать, дабы не нервировать себя лишний раз – болью и грустью одного из честнейших писателей России. Ностальгическая оглядка на прежние времена – дело двоякое. С точки зрения нормального жителя-обывателя начала ХХI века, картина вырисовывается и вовсе удручающая: ни тебе интернета, мобильной связи, «лексусов» и проч., из радостей – долгоиграющие мечты о кожаной куртке или каракулевой шубке, которую в сельмаге могут «выбросить». Как вообразишь снова это «выбросили», жить становится непереносимо. Зато драматурги писали пьесы на злобу дня и даже дописывали нужное под диктовку товарища из райкома – сказка, да и только (если учесть, что нынче авторы заняты исключительно проблемами самовыражения, а никак не адекватного отражения общественных дум). А колхозники после работы бежали в клуб и с умилительной горячностью спорили о правде жизни в этих самых пьесах. А участковые искренне боролись за мир и согласие в отдельно взятой семье, то есть им было не все равно, если гражданин прибьет жену или тещу. Но это то прошлое, от которого мы не можем еще дистанцироваться, как, скажем, от войны 1812 года или отмены крепостного права. Мы то и дело сравниваем сегодня и вчера, из вредности преувеличивая плюсы и минимизируя недостатки последнего. Мы не тоскуем, ясное дело, по очередям, дефициту, партийной цензуре и тысяче иных быстро забытых несуразностей «совка». А с другой стороны, как же недостает простых чувств, сердечной теплоты и дружбы времени, когда «не было на свете звания выше, чем рабочий человек» (цитата прямиком из программки), когда у людей были общие бескорыстные дела, а крыша над головой – у всей страны. Чем хороша премьера, так это отсутствием зауми. Зато есть «и жизнь, и слезы, и любовь». Из самых простых вещей произрастает чудо преображения героев и их исполнителей. Как не порадоваться за актеров Чехов-центра, таких – хвала режиссеру! – по-хорошему других в этой деревенской неидиллии, играющей разными оттенками – от анекдота до мелодрамы. Например, за Константина Вогачева – вдохновенного Станиславского из сельской самодеятельности и Клару Кисенкову – железобетонную тетку из райкома Матрену Ивановну Вдовину в «Крыше над головой». За Любовь Овсянникову в прекомичной роли тещи – профессиональной змеи с зычным голосом, что на пару с томной дочкой-лебедушкой в новокупленной шубке (Анна Антонова) душит в зародыше бунт подкаблучника (классная роль Леонида Всеволодского) в новелле «Мой зять украл машину дров». Даже участковый (Роман Татарчук), бдящий за общественным миром, по-мужски солидаризируется с потерпевшим – видать, у самого дома такая же, прибегая к авторской терминологии, «курва». За трогательный до мурашек и слез дуэт деревенских стариков Отавихи (Лидия Шипилова) и Елистратыча (Владимир Абашев), что в поисках личного счастья остались без вины виноватыми («Бессовестные»). От логики Матрены Ивановны впадаешь в ступор: нельзя быть счастливым, потому что стыдно, яростно утверждает и побеждает партайгеноссе. За правдоискателя Марова из «Верую» (Андрей Кузин), коего волнуют материи высокого порядка, чудаковатого радетеля прогресса (Сергей Максимчук), проигравшего битву за микроскоп и свою свободу с женой (Мария Шарапова) – доброй, в сущности, бабой, не гляди что благоверного лупит железякой («Микроскоп»)... Н. Гриншпун, который точно знает, кому приходится сестрой краткость, собрал спектакль из мастерских эпизодов, которые метеоритной вспышке подобны. Вот Отавиха Лидии Шипиловой, озаренная предвкушением счастья, является вся в белом – этакая яблоня в цвету. Но – на миг. А когда дурман развеивается под напором Матрены Ивановны, вновь возвращается в черном одеянии, нивелирующем возраст, пол, характер. Или Анна Антонова создает образ: всего-то легкая, как облачко, улыбка, движение плечиком – много ли надо умеючи? То, как содержательна лаконичность, замечательно проиллюстрировали эпизоды с участием Павла Соколова и Анастасии Федяй, привнеся под «Крышу над головой» нездешнюю легкость и шарм (оригинальная инсценировка рассказа «Кукушкины слезки», которая отныне немыслима без своей музыкальной оправы – песенки «Mon amour» из фильма «Восемь женщин» в исполнении Виржини Ледуйаен). Сцены из жизни пестрого деревенского сообщества на подмостках Чехов-центра режиссер Никита Гриншпун собрал в складную на диво историю, в которой все в строку и вовремя – и музыка, наполняющая тихим светом, и россыпь актерских работ, складывающихся в очень точный ансамбль, и сценография. Касаемо последней, можно сказать, что над спектаклем работали сразу два режиссера. Выступивший в качестве художника-сценографа Денис Шибаев (Санкт-Петербург) по профессии режиссер, в арсенале которого тоже есть постановка по рассказам Шукшина (в Алтайском краевом театре драмы). По его задумке возник теплый образ деревни – над сценой властвует огромная крыша, усаженная глазастыми избушками, меж которыми бежит дорога. Вот сидишь и думаешь: хорошо иметь домик в деревне. В деревне, где живут в общем-то хорошие и добрые люди, у которых надо унаследовать все лучшее и двигаться дальше. «Крыша над головой», которой открыл свою сахалинскую биографию новый худрук Чехов-центра Никита Гриншпун и продолжили профессиональный рост актеры, начала свой путь к зрителям. Взят хороший старт, кажущийся по некоторым основаниям знаковым: театр открыт достойной литературе, верен памяти, в фокусе его внимания – жизнь человека. Не так уж и мало. Будет интересно. И. Сидорова.
Cантехника
