В номере нашей газеты за 15 января были опубликованы вопросы первого тура викторины, которую в связи со 150-летием А. Чехова и 120-летием его поездки на Сахалин проводит литературно-художественный музей книги «Остров Сахалин». Сотрудники редакции сами попытались ответить на конкурсные вопросы. Отдельные оказались более-менее легкими. Иные же потребовали обращения к справочной литературе... И вот ведь как бывает: ищешь ответы на одни вопросы, а попутно появляются другие, еще более сложные и интересные. Мы сформулировали эти новые вопросы, и получилось что-то вроде небольшого интервью, ответы для которого почерпнуты из различных источников, но главным образом из работ большого знатока творчества Чехова Алевтины Кузичевой. Возможно, эта импровизированная «беседа» о писателе, о его сахалинской книге и вас подтолкнет к поиску ответов на чеховские загадки. Итак... – Зачем все-таки Чехов поехал на Сахалин? – Точного ответа сегодня не знает никто. Не дал однозначного толкования и сам Антон Павлович. В письме А. Плещееву в конце июня 1889 года, вскоре после смерти брата, он пишет: «Вероятно, я уеду куда-нибудь. Куда? Не вем». Как созрело желание поехать именно на Сахалин, из чеховских писем второй половины 1889 года не видно. Но уже 20 января 1890 года писатель обращается за содействием к главному тюремщику России М. Галкину-Враскому. Он пишет, что предполагает «весною этого года отправиться с научною и литературною целями в Восточную Сибирь» и при этом желает «посетить Сахалин, как среднюю часть его, так и южную». За полтора месяца до начала поездки Чехов все еще пребывает в сомнениях относительно целей своего предприятия. Эти сомнения подпитываются перепиской с А. Сувориным. 9 марта 1890 года в ответном послании Чехов пишет: «Насчет Сахалина ошибаемся мы оба, но Вы, вероятно, больше, чем я. Еду я совершенно уверенный, что моя поездка не даст ценного вклада ни в литературу, ни в науку: не хватит на это ни знаний, ни времени, ни претензий... Я хочу написать хоть 100 – 200 страниц и этим немножко заплатить своей медицине, перед которой я, как Вам известно, свинья. Быть может, я не сумею ничего написать, но все-таки поездка не теряет для меня своего аромата: читая, глядя по сторонам и слушая, я многое узнаю и выучу. ...Уверяю Вас, Сахалин нужен и интересен, и нужно пожалеть только, что туда еду я, а не кто-нибудь другой, более смыслящий в деле и более способный возбудить интерес в обществе. Я же лично еду за пустяками». – Очевидно, что Чехов определенным образом планировал свою поездку. Уложился ли он в те сроки, которые намечал? Каковы были его самые первые впечатления о Сахалине? – В поездку Чехов отправился в апреле 1890-го, а обратно вернулся только в конце года. В декабре 1890-го уже из дому он писал: «Пробыл я на Сахалине не 2 месяца... а 3 плюс 2 дня. Работа у меня была напряженная; я сделал полную и подробную перепись всего сахалинского населения и видел все, кроме смертной казни... Знаю я теперь очень многое, чувство же привез я с собою нехорошее... Сахалин представляется мне целым адом... Хорош белый свет. Одно только нехорошо: мы. Как мало в нас справедливости и смирения, как дурно понимаем мы патриотизм! ...Мы, говорят в газетах, любим нашу великую родину, но в чем выражается эта любовь? Вместо знаний – нахальство и самомнение паче меры, вместо труда – лень и свинство, справедливости нет, понятие о чести не идет дальше «чести мундира», который служит обыденным украшением наших скамей для подсудимых». И сразу после этих слов резкий, определенный переход: «Работать надо, а все остальное к черту». И еще ближе к сути: «Главное – надо быть справедливым, а все остальное приложится». Наконец, редкое, едва ли не единственное такое признание в переписке Антона Павловича: «Душа у меня кипит». – Легко ли Чехову работалось над материалами сахалинской командировки? Как быстро появилась книга «Остров Сахалин»? – Чехов трудно писал «Остров Сахалин». Иногда «возился», как он сам говорил, целыми днями с одной страницей. Горько шутил, что этот труд сидит у него на шее. Бился в безденежье, в долгах, но не бросал работу и не оставлял ее ради заработка. Она все время ждала его и не отпускала. Порой он уставал и тогда писал в письмах, что скучает, скучает... Читатель, хорошо знакомый с письмами Чехова, замечает в этой связи А. Кузичева, «не ошибется в догадке, что жалоба на скуку означает, что Чехов сосредоточен на решении труднейших творческих задач». Чехов не спешил выплеснуть сахалинские впечатления. Первая публикация «Острова Сахалин» датирована 1893 годом. При этом увиденное на острове не отпускало писателя до конца жизни, потому что практически до конца жизни он работал над книгой о Сахалине. Сначала над журнальной версией, потом над отдельным изданием, а зимой 1902 года опять вчитывался в знакомые строки, поправляя корректуру тома из собрания сочинений. – «Остров Сахалин» по стилю изложения резко отличается от всего другого, что написано Чеховым. Почему? – Еще раз обращаемся к авторитетному суждению А. Кузичевой. Чехов, отмечает она, напряженно искал главный тон. Даже в разговорах о Сахалине ему долго казалось, что он говорит не то, что нужно. В работе над текстом это ощущение резко усилилось. Пока он не понял, в чем дело: «Я долго писал и чувствовал, что иду не по той дороге». Чехов уловил фальшь текста, самого подхода к изображению и способа общения с читателем. Надо было решительно отказаться от поучения, от попытки удивить сахалинскими картинами. Надо было писать так, чтобы у читателя не возникало даже малейшего подозрения, что автор что-то скрывает, в чем-то себя сдерживает, опасаясь чего-то или не доверяя ему, читателю. Работая над сахалинской книгой, Чехов напишет в первоначальном варианте, как в виду Татарского берега ему казалось, что он «вышел из пределов земли и порвал навсегда с прошлым», ему казалось, что он уже в ином, «новом и свободном мире, быть может, на другой планете», а в будущем, кто знает, люди будут наслаждаться здесь свободой и покоем, хотя человек уже осквернил эти берега и воды насилием, кандальным звоном, смрадом. Чехов снял все эти слова. Может быть, в них он почувствовал фальшь. Может быть, думал о том, что ни порвать с прошлым, ни выйти из пределов своей родины, ни построить себе в мечтах новый и свободный мир и забыть Сахалин он не может. Одно точно известно. Создав книгу, как он сказал – «арестантский халат», и расположив его в своем «беллетристическом гардеробе», Чехов распорядился: «Пусть висит!». А. СЕРГЕЕВ.
Cантехника
