Своей книге «От Терека до Курил» Дмитрий Баранов дал удачный подзаголовок «Монтаж воспоминаний», ибо выстроена она по причудливым законам памяти. Большая часть книги посвящена северному Сахалину, которому автор отдал свыше тридцати самых памятных лет. Уроженец Ставрополья, Баранов закончить даже семилетку не успел. «23 февраля 1944 года выселили чеченцев, а учащихся с седьмого по десятый класс вывезли в аулы для сбора посуды, оставленных вещей и скота – на сборы выселяемым предоставлялось 15 минут. В ауле Хан-Кала рядом с Грозным мы проработали месяц». С такого редкого свидетельства о прошлом начинается книга. А через несколько страниц мы читаем о том, как в 1963 году, приехав в Оху по вызову объединения «Сахалинморнефтегаз», Баранов был принят на работу начальником электроцеха укрупненного нефтепромысла Паромай. Как ни банально звучит, но Сахалин стал для Баранова второй родиной. С любовью и признательностью пишет он об островитянах, с которыми довелось работать многие годы. Судьба кидала бывшего командира танка по разным ведомствам. Послужил и в нефтеразведке, и в милиции, был директором охинского Дворца культуры и заведующим отделом газеты «Сахалинский нефтяник». Последняя из упомянутых должностей дала в руки автора богатый материал для раздумий. Вот что он пишет, в частности, о Пильтуне: «Охинские охотники хорошо знают Пильтунскую косу – заповедное место, где жируют стаи перелетной птицы. Сейчас уже немногие помнят, что недалеко от маяка был национальный рыболовецкий колхоз. Вот что рассказал мне один из паромайских старожилов: – Около Пильтунского маяка стояла наша старая пограничная застава. Я приехал туда служить в 1956 году. А севернее, по заливу, находился колхоз. Вдоль берега косы он растянулся почти на четыре километра. Его строения упирались в пирс. В то время в залив заходили мощные суда. Они привозили соль, продовольствие, а загружались рыбой. Колхозники ловили для себя кету, горбушу, но в основном брали сельдь, которая шла сильно. Занимались и сельским хозяйством. Здесь только государственных лошадей насчитывалось около 300. Примерно столько же было и коров. На все это поголовье заготавливали сено на пильтунских роскошных заливных лугах. На Паромае в это время насчитывалось около 600 голов крупного рогатого скота. Эти два соседних стада хорошо обеспечивались только со своих лугов. Непонятно, почему последнее время возникла необходимость ездить в Хабаровский край за сеном? Весь тот скот извели в 1961 году, когда Хрущев приказал порезать его в связи с недостатком кормов... Незадолго до этого для колхозников поставили новые добротные дома из бруса. Все это после пожгли. Отучили нас от хозяйствования... Нивхов перевезли в Ноглики, где образовали рыболовецкий колхоз. Людей сорвали с живого места, где они векам вживались в него, знали все уголки своей земли и моря...». С большим уважением пишет автор о бывшем генеральном директоре бывшего производственного объединения «Сахалинбургазнефтеразведка» Викторе Алексеевиче Кнутове: «...В свое время он работал бурильщиком, помощником мастера, начальником разведки, главным инженером управления буровых работ. Последние годы – генеральным. До того, как он стал во главе объединения, оно постоянно плелось в отстающих. Сверху для моральной и материальной поддержки буровиков изредка корректировали план и за фиктивное перевыполнение выплачивали премию. И вот наконец-то в первом полугодии буровики без всяких приписок перевыполнили плановые задания. Главной надеждой была поисковая скважина на одном из месторождений. По материалам геофизики там было выявлено восемь продуктивных пластов. При испытании вдруг заработал мощный фонтан. Приказом свыше скважину тут же перевели на шесть месяцев в пробную эксплуатацию. Остальные залежи законсервировали. Для чего это делалось, знали все, но молчали. В результате скважина осталась неисследованной и не сданной нефтедобытчикам. А буровики план по разведке и приросту промышленных запасов нефти и газа не выполнили. Кнутову пришлось приложить немало усилий, чтобы сломать порочную практику ввода в эксплуатацию скважин из бурения. Постепенно все буровые бригады перешли на хозрасчет, и по итогам работы за девять месяцев коллектив объединения выполнил задание с опережением графика на месяц...». Это лишь небольшая выдержка из очерка о генеральном, написанного не только со знанием дела, но и с многосторонним видением характера. Любопытный отпечаток прошлого остался в книге. На вопрос автора старожилу Рыбновского района Александре Павловне Двизовой, какие впечатления оставили у нее тридцатые годы, пережившая тогда и цингу, и лишения учительница по-своему определила уровень жизни тех лет: – Холостяки белье никогда не стирали. Все стланики были в белом. Стирка обходилась дороже, чем новая купленная рубаха. Много страниц в книге уделено строительству двух нефтепроводов: Оха – Софийск, проложенному в самые трудные годы Великой Отечественной войны, и «Оха – Комсомольск-на- Амуре, рожденному в 80-х годах. О трудностях первой стройки читатели знают из романа Василия Ажаева «Далеко от Москвы», который взял за основу художественного произведения реальные события – знающие люди без труда угадывали прототипов. В романе коммунисты и комсомольцы демонстрировали чудеса стойкости и героизма. На самом деле, как пишет Д. Баранов, нефтепровод в войну строили заключенные. «Ажаева арестовали в декабре 1934 года и в 1937-м выпустили как отработавшего по зачетам». После этого он работал не то старшим инструктором, не то старшим инспектором при начальнике управления Нижне-Амурского лагеря. (В тексте у автора разночтения). Так ему ли было не знать истинного положения дел на строительстве трубопровода?.. Но – автор приводит свидетельство поэта Е. Долматовского: «Железный Симонов засадил бетонного Ажаева в номер гостиницы и заставил еще раз пропахать и проборонить готовый роман». «Далеко от Москвы» доводили до нужных кондиций для представления на Сталинскую премию. И Ажаев ее получил. Таковы гримасы прошлого. Самые трагические страницы книги Д. Баранова – воспоминания о мае 1995 года, когда автор участвовал в ликвидации последствий землетрясения. По свидетельствам уцелевших жителей Нефтегорска, в школе поселка только что прошел выпускной вечер. А после трагической ночи из 26 одиннадцатиклассников в живых осталось всего 8. Из преподавателей – каждый третий... Дмитрий Баранов жил в это время в Охе. Его дом едва устоял от подземных толчков. Но жить в нем стало уже нельзя. Эти толчки и выпихнули семью Барановых с Сахалина. Круг замкнулся. Дмитрий Николаевич вернулся на Ставрополье. Воспоминания автора перемежают его стихи. Они придают повествованию своеобразный ностальгический настрой. Лишь временами возникает ощущение, что автор избыточно афиширует свою поэзию. Быстро бегут годы. Все меньше остается свидетелей того необратимого прошлого, которое вправе гордиться своими первопроходцами и героями. Поэтому так ценны воспоминания ветеранов о пережитом. Книга Дмитрия Баранова – еще одно правдивое свидетельство не понаслышке знающего историю острова человека. Ю. ЛЕОНОВ. г. Москва.
Cантехника
