Еще раз убеждаешься в точности названия проекта, запущенного прежним художественным руководителем Чехов-центра Никитой Гриншпуном и представляющего спектакли малой формы. «Лицом к лицу» – именно так играются постановки в его рамках, для нескольких рядов импровизированного зрительного зала, ибо единомышленников по определению не может быть много. Зато возможная фальшь видится как под увеличительным стеклом, равно как и степень доверительности возникающих между актерами и зрителями отношений. Очередная (и последняя в этом сезоне в целом) премьера от Даниила Безносова, нынешнего худрука Чехов-центра, переносит на сахалинские подмостки пьесу современного французского драматурга, поэта и прозаика Жака Жуе «Трижды три желания, или Умение загадывать» в жанре притчи-скетча. ...Некто весь в белом и в резиновых сапогах, выныривая из бездны, монотонным голосом озвучивает текст – о себе, о людях. Оказалось, что это довольно непафосное явление Бога, решившего испытать людей посредством исполнения заветных желаний. Для чего? Видимо, чтобы убедиться в эффективности своего созидательного труда. Ведь их качество есть зеркало высоты помыслов. Однако драматург не щадит его терпения, подсовывая каких-то Богом (т. е. им самим) обиженных по части ума субъектов, явно не готовых воспользоваться редчайшим шансом в корне перекроить свою жизнь. Но так кажется лишь на первый взгляд: богоизбранные при всей своей неприкрытой простоватости в конечном счете обошли создателя. Глухой просит дать ему слух, а подустав от женской трескотни, бессмысленной и беспощадной, отказывается от дара свыше. Ослик в качестве последнего желания выставляет желание на еще три желания, и так до бесконечности, которую же и меняет на смерть. Женщина (отличная работа Елены Бастрыгиной) и вовсе возжелала быть Богом, обнулив его собственное существование. Ну и кто тут самый умный? В общем, «Трижды три желания...» – это современный парафраз пушкинской «Сказки о рыбаке и рыбке»: много хочешь – мало получишь. За неимением малой сцены в нее превращают большую и единственную. Пять шагов отделяют несколько рядов зрительских стульев от площадки, далее занавес – водораздел между актерами и черной ночью зала, подсвеченной мириадами огней, голубой шарик глобуса покачивается сам по себе в темноте, узкая доска моста да шлепают капли дождя – вот и все декорации. Вне других внешних отвлекающих зрителя обстоятельств здесь господствует театральная игра (или должна, по крайней мере, господствовать), которую четверо актеров (Сергей Максимчук, Андрей Кузин, Анна Антонова, Елена Бастрыгина) играют за шестерых. Бог с лицом актера С. Максимчука является под масками прокаженного, жабы, удода, пытаясь всеми силами наставить их на путь совершенства. И Богом с его вселенским одиночеством и терпимостью к людям, какие они есть, в этом спектакле быть трудно. Сталкиваясь с ними, по идее и он должен стать другим. Между тем творец всего и вся предстает довольно плоскостным, без плоти и крови, в обойме одни моралитэ. Посему люди его переиграли влегкую. И квазипростодушный мужчина (он же ослик, перехитривший всех, кроме себя) – Андрей Кузин. И особенно женщины, у которых сполна и женственности, и первобытной глупости, – Елена Бастрыгина и Анна Антонова, очень живописная в роли горластой жены глухого. С ними в сухое течение божественного маскарада наконец-то вкрапляются непосредственные, горячие эмоции, с ними возникает жизнь. «Трижды три желания...», кажется, из тех нелегких творений, что делаются не «о чем», а «для чего». Спектакль, в котором масса вопросов, не слишком внятный конец и широкое раздолье для размышлений. Режиссер поставил в финале даже не многоточие, просто открыл дверь в незнаемое. Ведь иногда процесс важнее результата. Зрителю, привычно ожидающему от театра прямых и четких решений на трудные вопросы, самое время меняться. Не так ждать ответов, как самому попробовать их найти. Не так верить, как рационально мыслить. Не так гнаться за мириадами мирских наслаждений, как осознать их тщету. Не так много рефлексировать, как начать действовать. «Страх и искушение – сладкий коктейль... Но ведь так и начинается счастье». Думается, эта цитата из пьесы Жуе найдет понимание у части зрителей. А может быть и так: оставляя последнее слово в диалоге с Богом за женщиной, спектакль подтверждает – чего хочет женщина, того хочет Бог. Версия небесспорная, зато безусловно устраивающая лучшую половину человечества. И. СИДОРОВА.
Cантехника
