Как никогда, большой зал областного художественного музея близок к хрестоматийному «Весь мир – театр...». Не так уже велики расстояния между Сахалином и Францией, преодолеть которые французскому художнику русского происхождения Володе Попову-Масягину предложил островной музей, традиционно открытый всем «ветрам» современного искусства. И благодаря настойчивости и увлеченности заместителя директора музея Ирины Мальковой в Южно-Сахалинске стартовал арт-проект на долгую дистанцию «Путешествие по памяти, или Время, назад!». Более десяти лет назад выпускник Абрамцевского художественно-промышленного училища и Ленинградской художественно-промышленной академии имени Веры Мухиной покинул Россию. В Париже успешно состоялся на профессиональном поприще, прибавил к фамилии Попов «Масягин» и продолжает жить на два дома. Вот уже три года художник участвует в международном проекте «Вдохновленные Россией» наряду с русскими художниками, живущими за рубежом. А приближаясь к своему юбилею, в лучших традициях членов Союза художников России (к которому он принадлежит наряду с членством в Доме художников Франции) откликнулся на предложение куратора Союза художников по Дальнему Востоку Константина Кузьминых провести (и провезти) ретроспективную выставку по городам и весям отечества. С Южно-Сахалинска Володя Попов-Масягин начал неспроста: с нашим городом художника связывают воспоминания. В 1989 году тогда еще советский художник Володя Попов получил задание создать портреты героев-рыбаков Сахалина, которое, правда, не задалось выполнить, но зато еще живы панно в оформлении т. н. «Леоновской дачи», над которыми он тогда поработал. Его называют человеком, находящимся в постоянном движении – в путешествии, в подготовке к путешествию – либо рассказывающим о путешествии. И ретроспектива, обнимающая почти два последних десятилетия бурной творческой деятельности, далее двинется в Рязань, Тамбов, Москву, Санкт-Петербург, Ханты-Мансийск, где продолжится всероссийское знакомство-открытие художника. Его называют современным автором, в чьем стиле блистательно преломились русские и европейские художественные традиции. А сам он считает себя учеником множества выдающихся учителей – Боттичелли, Модильяни, Климта, Шемякина... и русского художника, живущего в Финляндии, Андрея Геннадиева. Кажется, так случилось впервые в практике областного музея – с автором-современником выставка, подзадержавшаяся в пути из Хабаровска, разминулась. Хотя, с другой стороны, творчество, оставшееся без личных комментариев художника, будит воображение, и, будучи лишен подсказки, каждый из нас волен рисовать свой собственный мир на основе первоидеи. В его работах, наделенных нарочитой декоративностью, если не сказать более – театральностью, прочитываются отзвуки художников-мирискусников ушедшего Серебряного века. Это надо так уметь – абстрагироваться от мира, наполненного чрезвычайными происшествиями, войнами, чтобы с неутомимым восхищением созидать потрясающе красивую, порой почти вычурную реальность, расписывать ее фантастически карнавальную роскошь. На его холстах главенствуют обожествление женщины, культ тела рубенсовской пышности или, напротив, призрачно-бесплотного, драгоценные наряды и неистовой силы цвет граната, который для художника истинное Адамово яблоко. Умелый рисовальщик, В. Попов-Масягин сочинил полсотни иллюстраций – к историям любви к многочисленным прекрасным женщинам с томными или загадочными взорами, которых не скрывая обожает и возводит на престол. Они царят – в горячечном пурпуре страсти испанского танца (триптих «Фламенко»), устремив взгляд в бездну зеркала или сидя верхом на лубочном синем быке (сюжет «Жертвоприношения» вызывает аналогии то ли с «Похищением Европы», то ли с «Купанием красного коня») или маня зазывно игральной картой на двойном портрете-карте-иконе «Лариса»... Он творит свой театр, рядя друзей и домочадцев в маски и старинные костюмы, стоячие кружевные воротники, сам являясь в образе гуляки праздного в алой шляпе. А любовь и тщание, с которыми он вырисовывает предметы (по собственному признанию, часто бродит по блошиным рынкам Парижа), отрицает смысл слова «натюрморт». Нет, это живая натура, где предметы, населяющие мозаичную кладку его полотен – узкогорлая лампа, долька груши на блюде или клинок, – собеседуют, дышат и наполняют теплым светом холст. Все персонажи его картин – живые и неодушевленные – собрались на инсталляциях-баннерах, на одном из которых размашисто угнездилась надпись – может быть, символ веры художника: «Парадоксальное – рядом!». Володя Попов-Масягин пишет мир, каким он хочет его видеть, и у этого идеального мира найдется немало поклонников. И. СИДОРОВА.
Cантехника
