Театральные фантазии Начиная с 25 декабря актеров всех подряд театров не стоит звать в Голливуд. У них святое – елки. По три раза на дню с нестихающим энтузиазмом «Елочка, зажгись!» и вереницами маленьких мушкетеров, зайцев, человеков-пауков и принцесс, чьи надежды обманывать бесчеловечно. Не сговариваясь, сахалинские театры испекли новогодние пироги диаметрально разными по сюжету, настроению и даже цвету. Так, в Чехов-центре благодаря режиссеру Екатерине Гороховской и ее команде из Санкт-Петербурга играют в Эрнста Теодора Гофмана, в Германию начала XIX века в париках и полосатых платьицах, с красными крышами и теплым светом фонариков. В спектакле «Щелкунчик» неизбежны и ожидаемы истинно волшебные преображения: куклы говорят, елка двоится, легенда о принцессе Пирлипат и орехе Кракатуке оживает посредством лишь платка и пары перчаток, а уютный немецкий домик обращается в прелестный паточно-розовый город Конфетенбург (слава художнице Софье Матвеевой), глядя на который малышня немедленно вспомнит о тяжести своих сладких мешков и коробок. Наверно, для очень маленьких зрителей философия с романтикой в «одном флаконе» от самого утонченного из сказочников мира могла бы показаться слишком сложной, поэтому сказка в первую очередь гнет семейную линию. Причем про добропорядочную семью, какую сегодня со свечкой разве искать, – с идиллическими родителями и детьми, при взгляде на которых, как на халву, становится сладко. Где папа (Роман Татарчук) с сыном наперегонки играет в солдатиков, где под елкой подарков – на целый детдом, а максимум, на что способен прыткий братец-плохиш Франц (Владимир Байдалов) – в противовес Мари, хорошей девочке с ангельским личиком (Татьяна Никонова), – это чуток подраться да порушить веру в новогодние чудеса. Но девочка принципами не поступается, и местный волшебник, друг семьи Дроссельмейер (эта роль досталась Леониду Всеволодскому) не остается в долгу. Любопытно, что разваливающийся на ходу старичок со временем набирает неожиданную силу, прямо-таки воплощая вселенское зло инфернального пошиба, служит ночным кошмаром примерных девочек. Хотя когда таинственный гость в цилиндре выбрался впервые на сцену, вдогонку ему из зала понесся детский голосок: «А я думал, что это Шапокляк…». Дамам, любящим повизжать от одной мысли про мышей, можно не напрягаться: от грозной мышиной рати остались хвостики да лапки (так что слова «…и Мышиный король» от названия гофманиады отвалились с полным основанием). Дроссельмейер с интересной бледностью на лице – а-ля вампир – изничтожил Мышиного короля (Александр Коротких) со товарищи буквально одной своей харизмой. Батальные сцены (сколь зрелищные, столь и бюджетоемкие, как любые войны) Мышиного короля и Щелкунчика вовсе заменили… радиотрансляцией от куклы Трудхен (Елена Денисова), что-то типа – наши наступают, серые бегут, го-ол!.. Другой рукой Дроссельмейер выудил из-за плеча принца-душку (Константин Вогачев) и вручил его принцессе-милашке – в качестве ордена «За стойкость и преданность». Ну и кто тут главный после елки-трансформера, всем понятно. Так что назвать спектакль следовало бы в честь героя Л. Всеволодского – заслужил. А если вы не шибко шпрехен зи дойч, пожалуйте в Сахалинский театр кукол, где воцарилась абсолютно белая «Серебряная сказка» от художественного руководителя Антонины Добролюбовой, вдохновленной пьесой Михаила Бартенева. Сначала на вас обрушится квартет скоморохов, в ассортименте чисто русское веселье – скороговорки, пляски, продажа лопнувших шариков и пирожков-булыжников. Потом добрые люди, актеры и куклы, в едином порыве оживят большую национальную забаву (со времен нашествия Наполеона) – зимушку-зиму, из-за которой все в природе пошло наперекосяк. Следуя витиеватым изгибам бартеневской фантазии и не щадя мастерства своего, кукольники познакомят с чудными персонажами: например, Дедом Морозом, который занят одним лишь обожанием себя, любимого (это замечательно получается у Дмитрия Добролюбова), отчего в лесу, как в среднестатистическом российском городе, всем трубам кранты, а на душе у одинокого Лешего (цитируя автора) все «свежезаморожено». Или позеленевшей от тоски и безлюдья Бабой Ягой (Евгения Тодика), которая уходит в крестьянские жены – тиранить мужа и красавицу-падчерицу, длиной носа почти не уступающую уродине-дочке. Нетипичного для деревни мужа обуревает страсть к свободе и небу, трещит он крыльями, как непризнанный Циолковский, а над ним все насмехаются. Положительная, как все сказочные падчерицы, девушка Фекла ждет из армии жениха, который хотя и подслеповат, зато чаще, чем о любви, поет и говорит о всеобщем воинском долге. Так что сказка активно коррелирует с актуальными проблемами нашего отечества, на чем не стоит заморачиваться. Зато можно оценить ярмарку рукотворных чудес и всплеск искреннего веселья, в которое театр не моргнув глазом втягивает малолетнюю компанию зрителей, белоснежную красоту от художника-постановщика Ольги Сидоренко (Брянск) и отсутствие напыщенной назидательности. Потому что для всяких вечных ценностей, которыми просто обязано обогатиться подрастающее поколение, можно найти красивую, фантазийную обертку, в чем в новогоднюю пору преуспевают с особым шиком. «Мед-пиво по усам» в качестве хэппи-энда в обоих театральных представлениях – самая малая из возможных радостей на данном этапе жизни, когда всяк предается процессу мечтания с большим чувством. Малым ни в коем разе не следует поддаваться на попытки старых и трезвомыслящих убедить в том, что Деда Мороза нет. Хотя сейчас вопрос от дитяти «А что ты мне принес?» столь же неизбежен, как и морозы, и, как советует практичный гофмановский мальчик Франц, надо поактивнее намекать о своих требах родителям. И вы получите искомое, не упражняясь в пустых грезах. Но, пожалуй, так будет скучно и неволшебно – по-взрослому. Чему дети и театры, к счастью, подражать не желают. И. СИДОРОВА.
Cантехника
