Заметки по поводу Прошедший сентябрь оказался урожайным на громкие заявления. Некоторые из них – прежде чем принять или отвергнуть – хочется «надкусить», проверить на общественный интерес и целесообразность. Вот, например, минфин назвал программу материнского капитала бессмысленной. По данным ведомства, после введения пособия лишь около 20 проц. родителей захотели завести второго ребенка. Министерство не рекомендует продлевать действие программы после 2016 года. Главный вопрос, видимо, в том, а кто эти 20 проц.? Есть ли смысл платить маткапитал, к примеру, «поставщикам» живого материала для детских домов? Не станет ли подросшим детям грустно, когда они узнают, что родители завели их потому, что за это деньги давали? В общем, без денег одни проблемы, с деньгами – другие. Следующая тема. Грядут очередные перемены в учебниках истории. Привычный многим поколениям российских (советских) школьников термин «татаро-монгольское иго» меняют на более нейтральный и казенный. Теперь иго следует называть «системой зависимости русских земель от ордынских ханов». Тем самым будет удовлетворено недовольство президента академии наук Татарстана Р. Хакимова. Чего, на ваш взгляд, тут больше: проявления уместной толерантности или потакания надуманным обидам? Подчеркивать чью-то национальность, если это не итоги переписи населения, по-моему, нет острой необходимости. Лично на моем уважительном отношении к татарам участие их предков в сотворении ига никак не сказывается. У каждого народа свои скелеты в шкафу. Нельзя жить с грузом вековых претензий к другим народам. Однако и историю не нужно переписывать. Если что и менять, то бытовые стереотипы. Американцы, например, в какой-то момент пришли к пониманию того, что называть своих темнокожих сограждан неграми неприемлемо. Вместо негра появился афроамериканец. При этом никто не стал покушаться на историю американского рабовладения. Именно в бытовой сфере таятся скрытые (и обоснованные) национальные обиды. Пословицу про незваного гостя никаким указом не запретишь и из Пушкина не вычеркнешь, но сигнал, что сегодня это дурновкусие, должен быть послан и всеми воспринят. Напомнил о себе Михаил Прохоров. Лидер партии «Гражданская платформа» недавно заявил о необходимости введения в стране двухпартийной системы власти. По словам экс-кандидата в президенты, те, кто не участвует в выборах, стали «партией большинства». При этом Прохоров провозгласил, что именно его «платформа» будет выражать интересы трети россиян, «предпочитающих созидательный труд ожиданию подачек из бюджета». Есть большие сомнения, что мы уже созрели для двухпартийности. Да и возможна ли она в России? С другой стороны, Прохоров, скорее всего, не оригинален. Отдельные эксперты считают, что двухпартийная модель управления государством уже внедряется в жизнь. У руля власти в перспективе будут стоять две партии. Одна – это полулиберальная и консервативная «Единая Россия», другая – социалистическая партия, которую сформируют на базе путинского «Народного фронта». Для такого расклада потребуются глобальные перемены в избирательном законодательстве. Но с этим у нас никогда проблем не было. На минувшей неделе сначала спикер Совета Федерации В. Матвиенко предложила «подумать над вопросом о возвращении в избирательные бюллетени графы «против всех», а спустя два дня уже премьер-министр Д. Медведев, он же лидер «Единой России», положительно высказался на ту же тему. Когда вопрос пробивают такие люди, дело можно считать решенным. Графа «против всех» была в бюллетенях в течение пятнадцати лет – с 1991 по 2006 год. Потом она стала кому-то мешать, и ее убрали. Теперь, похоже, мешает ее отсутствие. Хотя чего проще: испортил бюллетень – считай, проголосовал против всех. Представители оппозиции подозревают (и не без оснований), что любое изменение выборного законодательства затевается в интересах партии власти. В последнее десятилетие практически каждая новая кампания проводилась на условиях, отличающихся от предыдущих. Не пора ли на чем-то одном остановиться? Однако тема выборов интересна не всем. Другое дело – социальные вопросы. На днях благодаря вице-премьеру О. Голодец они были подняты на уровень ненаучной фантастики. Российские власти, сказала вице-премьер, уверены, что, несмотря на плохую демографию, замедление роста экономики и напряженность на рынке труда, средств на социальные расходы хватит до 2050 года. Поскольку ни Голодец, ни кого-то другого из нынешних членов российского правительства в его составе через 37 лет наверняка не будет, ощущение радужных перспектив вполне можно было распространить и на больший срок. Ну хотя бы до 2100 года. Все равно не отвечать. Да и никто не вспомнит. Зато продемонстрированы уверенность правительства в своих силах и позитивный настрой. Надо сказать, наши социальные расходы по сравнению с другими государствами не так уж и велики. Российские пенсии по старости намного меньше того, что получают пожилые люди в развитых странах. Если Голодец полагает, что социальные обязательства будут исполнены, но при этом не будут расти, то кого она этим обрадует? Не жили наши старики хорошо и уже не будут. Впрочем, нашим киваниям на положительный социальный опыт западных стран, кажется, приходит конец. 18 сентября с тронной речью выступил нидерландский монарх Виллем-Александр. Король, по существу, объявил о кончине социального государства. Сказал, что классическая модель общества всеобщего благосостояния изжила себя. В условиях глобализации и старения населения оно медленно, но верно превращается в «общество участия», где гражданам в большей степени придется самим заботиться о своем благосостоянии. Король не выборная должность, в современных государствах в его обязанности часто входит донесение до народа непопулярных намерений властей. Не знаю, как отреагировали голландцы, но российским начальникам сказанное что бальзам на душу. Не нужно перегружать лодку социальными обязательствами – не поплывет. В наших островных пределах тоже были ораторы, обратившие на себя внимание. На минувшей неделе руководитель сахалинского управления федеральной антимонопольной службы Г. Тыченок убеждал местных журналистов в том, что рост цен на бензин носит обоснованный характер. «В Магадане, например, добывают золото. Это же не должно говорить о том, что в Магадане золото должно стоить три копейки за грамм, а на территории Сахалинской области – три доллара, – рассуждал Тыченок. – Оно стоит столько же, сколько на мировом рынке. И с нефтью точно так же. Мнение, что раз мы добываем что-то, то оно должно стоить у нас дешевле, неправильное. Цены на нефтепродукты на Сахалине не могут быть на уровне общероссийских». Выглядит убедительно, если забыть, что золото в отличие от бензина не является предметом острой потребительской необходимости и что есть страны, добывающие нефть, где горючее для местных жителей стоит по нашим меркам считанные рубли. Кстати, в Соединенных Штатах, которые в настоящий момент не добывают нефть на своей территории, а лишь закупают ее на мировом рынке по мировым ценам, бензин все равно дешевле, чем в России, и тем более дешевле, чем на Сахалине. Руководитель управления ФАС, возможно, и не в курсе речи голландского монарха, но в данном случае мыслит с ним примерно в одном ключе: ребята (голландцы, русские, татары и т. д.), не ждите многого от государства, и так вам уже дали что могли. При желании этим ярким ораторам, наверное, нашлось бы место на «Гражданской платформе» Прохорова, выступающей против «ожидания подачек из бюджета». Приняли бы там и Голодец, и минфин в полном составе... Нет, разумеется, надо работать. И много работать! Но что делать тем, кто уже свое отработал, но так и остался на бобах? Неужели только утешиться тем, что довелось жить в эпоху перемен? С. КОЛЕСНИЧЕНКО.
Cантехника
